Семь сокрытых душ - Страница 49

– Ты что, со мной собрался?

Он посмотрел на нее с таким негодованием и удивлением, будто слова девушки одновременно и поразили, и оскорбили его. Ответом Аду парень не удостоил, но красноречиво дернул на себя запертую дверь со стороны пассажирского сиденья.

– До первого угла довезу и высажу, – предупредила Ада. Если бы она так не торопилась, избавилась бы от этого Джека-или-как-там-его тут же. Нашла бы как. Но на споры времени не оставалось, поэтому она просто открыла машину и заняла свое место. Фрик проворно уселся, даже быстрее ее. Но долго возился с ремнем безопасности: то оттягивал, то обратно отпускал, разглядывал, словно диковину, пряжку и все никак не мог пристегнуться. У Ады закралось подозрение, что он вообще впервые увидел ремень.

– Оставь его, – не скрывая раздражения, бросила она.

– Не могу. Безопасность – превыше всего. Если со мной что случится, кто о тебе позаботится? – Пассажир наконец-то справился с ремнем. Но, даже пристегнувшись, еще раз подергал его, будто проверяя надежность замка.

– Много ты обо мне заботишься! – фыркнула она.

– Осторожно! – заорал тут же пассажир, потому что Ада чуть не въехала в зад резко затормозившей перед переходом машины.

– Не кричи! Ты мне действуешь на нервы.

Парень отвернулся к окну и загудел какой-то мотивчик.

– Послушай, ты не можешь сидеть тихо?

– Тебе не нравится, как я пою?

– Нет.

Он послушно оборвал мычание. Но тишина длилась недолго: его вниманием тут же завладела ручка настройки радио. И он принялся вращать ее туда-сюда, меняя частоты с раздражающей скоростью. То ли его не устраивал утренний репертуар, то ли развлекало то, как обрывались разговоры и песни, то ли просто нравилось крутить ручку. Ада стиснула зубы, чтобы не заорать. Если бы она не мчалась по уже переполненному шоссе в средней полосе, затормозила бы и высадила этого сумасшедшего, даже если бы пришлось выталкивать его пинками. Пусть катится своей дорогой!

Оттого, что она переживала из-за Писаренкова, и потому, что пассажир действовал ей на нервы, а она не могла сейчас избавиться от его общества, вела она машину нервно и неосторожно, то подрезая, то давая подрезать себя. Пару раз чуть не проскочила на красный свет, снова чуть не въехала в зад впереди идущей машины, три раза ей возмущенно посигналили, в ответ она громко послала сигналивших водителей по известному «эротическому» адресу. Обычно водила Ада так, как руководила фирмой: уверенно, хладнокровно, соблюдая правила, не ведясь на чужие провокации. А тут словно бес в нее вселился. Или на нее еще дополнительно влиял бык на футболке, пригнувший голову с серповидными рогами так, словно приготовился к атаке?

– Мамочки! – в какой-то момент не выдержал пассажир. – И кто дал этой женщине сесть за руль? Камикадзе в юбке, а не девушка!

Что он там еще себе бормотал под нос, Аду мало интересовало. Она уже искала возможность перестроиться из одного ряда в другой, чтобы подъехать к стоянке.

Фрика пришлось тащить за собой: не оставишь же его в машине? Но когда до крыльца с большим козырьком оставалось всего несколько шагов, парень вдруг остановился и попятился назад:

– Я не могу туда идти!

– Это еще что такое?! – возмутилась Ада, будто не она еще полчаса назад мечтала избавиться от его общества. – Давай без капризов! Или идешь за мной, или топай на все четыре стороны и на глаза мне больше не попадайся!

Ей стало почему-то боязно идти одной в это огромное, похожее на гигантский круизный корабль, здание. Не то чтобы больницы вводили ее в состояние уныния или вызывали неприятные воспоминания, нет, просто ей чудился в этих учреждениях запах смерти. На кладбищах она его не ощущала, а в больницах – да.

Парень замялся, видимо, принимал сложное для себя решение и, тяжело вздохнув, так, словно его принудили выполнить неприятную работу, двинулся следом за Адой. Все то время, что они блуждали по коридорам, спрашивали, искали, он плелся в подавленном молчании, опустив голову и втянув шею в плечи. Ада, мельком глянув на своего спутника, решила, что у того с больницами связаны какие-то очень неприятные ассоциации. Может, и правда его долгое время держали в психушке, вот и действует на него так угнетающе больничная обстановка? В какой-то момент парень вдруг остановился, закрыл руками уши и с мученическим выражением лица помотал головой. Ада даже обеспокоилась: как бы не случился у него приступ. Не лучше ли было действительно оставить его на улице? Не хочется быть виновной в том, что парень съедет с катушек еще больше, чем уже есть, увы, на данном этапе его жизни.

Наконец-то после долгих поисков Аде удалось выяснить, где находится Писаренков. Но увидеть его так и не удалось. Информация о его состоянии оказалась скудной и тревожной: лежит с тяжелой черепно-мозговой травмой, в себя не приходил. Навещать пока нельзя.

Уходила Ада из госпиталя в еще более тревожном настроении, чем приехала. Ведя машину в полном молчании по направлению к офису, думала о том, что можно сделать для Сергея.

– Все будет хорошо, – вдруг сказал ее спутник. То ли экстремальное вождение Ады по дороге в госпиталь подействовало на него угнетающе, то ли больничная обстановка, но вел он себя теперь кротко: не язвил, не острил, не причитал.

– Спасибо, – машинально ответила Ада. – Надеюсь на это.

Один раз ей позвонил Сташков. Ада не стала вступать в долгий разговор, сообщила лишь, что скоро будет.

Когда она увидела, что парень, выйдя из машины на служебной стоянке, не пошел себе дальше по своим делам, а, похоже, собирается идти за ней в офис, не выдержала: